— Что случилось? — спросил Майкл, когда повозка с ревом и скрежетом взлетела вверх по склону, а Софи изо всех сил вцепилась в сиденье. Хоул притворился, будто не слышит. Поэтому Майкл дождался, когда Хоул запрет повозку в сарай, и повторил вопрос.

— Ничего особенного, — легкомысленно отмахнулся Хоул, снова направляясь к желтому зданию под названием «Ривенделл». — Просто-напросто меня настигло проклятие Болотной Ведьмы. Рано или поздно это должно было произойти. — Открывая садовую калитку, он задумался, словно подсчитывая что-то в уме. Софи услышала, как он шепчет: — Сто сотен… Десять тысяч… Это примерно день Середины лета…

— Что — день Середины лета? — поинтересовалась Софи.

— Мне стукнет сто сотен дней, — отозвался Хоул. — А это, миссис Проныра, означает, что мне придется вернуться к Болотной Ведьме. — Софи с Майклом даже поотстали, завороженно глядя на таинственную надпись «ВАЛЛИЙСКАЯ ЛИГА РЕГБИ», которой была помечена спина Хоула. — Если держаться подальше от сирен, — продолжал шептать Хоул, — и не прикасаться к мандрагоре…

Майкл окликнул его:

— Нам надо зайти попрощаться?

А Софи спросила:

— А что с вами сделает Болотная Ведьма?

— Страшно подумать, — ответил Хоул. — Нет, Майкл, заходить попрощаться не надо.

Он открыл дверь матового стекла. За ней оказалась знакомая комната в замке. Стояли сумерки. Сонный огонек Кальцифера окрашивал стены в бледно-бирюзовые тона. Хоул откинул назад длинные рукава и подбросил Калъциферу полено.

— Она меня поймала, синяя ты морда, — понуро сказал он.

— Знаю, — отозвался демон. — Я почувствовал.

Глава двенадцатая, в которой Софи становится старенькой матушкой Хоула

Особого смысла в том, чтобы чернить имя Хоула перед королем, Софи не видела, особенно теперь, когда чародея настигло проклятье Ведьмы, но Хоул твердил, что теперь эта задача стала еще насущнее.

— Мне понадобятся все силы, чтобы уйти от Ведьмы, — объяснял он. — Лучше пусть у короля не будет ко мне претензий.

И вот на следующий день Софи облачилась в новый наряд и сидела, довольная, хотя и несколько закостеневшая, поджидая, когда Майкл оденется, а Хоул выйдет наконец из ванной. Она коротала время, рассказывая Кальциферу о той далекой стране, где живет семья Хоула. Это помогало отвлечься от короля.

Кальцифера рассказ страшно заинтриговал.

— Так и знал, что он чужеземец! — воскликнул он. — Только, судя по твоему рассказу, это и вовсе другой мир. Однако какой хитроумный ход со стороны Ведьмы — надо же, подослала проклятье прямо оттуда. Очень, очень хитроумно, с какой стороны ни взгляни. Люблю такое колдовство — берешь что-то уже существующее и превращаешь в проклятье… Я как раз об этом думал, когда вы с Майклом третьего дня читали те стихи. Этот дурень Хоул слишком много ей о себе рассказал.

Софи уставилась в узкое голубое лицо Кальцифера. Ее вовсе не удивляло, что демон так восхищается хитроумным проклятьем, как, впрочем, и то, что он обозвал Хоула дурнем. Кальцифер вечно норовил обидеть Хоула. Софи никак не могла понять, вправду ли демон ненавидит Хоула. У него был такой злобный вид, что сказать наверняка все равно было невозможно.

Кальцифер поднял оранжевые глаза и посмотрел Софи прямо в лицо.

— Мне тоже страшно, —признался он. — Если Ведьма поймает Хоула, мне тоже туго придется. Если ты не успеешь до этого расторгнуть договор, я ничем не смогу тебе помочь.

Софи не успела ничего спросить, потому что из ванной выскочил Хоул — он был элегантен, как никогда, и раздраженно звал Майкла. Майкл сбежал вниз по лестнице, щеголяя новеньким синим бархатом. Софи поднялась и нашарила верную трость. Пора было идти.

— Какой у вас вид — богатый и величественный! — восхитился Майкл.

— Да, Софи делает мне честь, — приосанился Хоул. — Только вот эта жуткая палка…

— Некоторые, отчеканила Софи, — только о себе и думают! Без трости я никуда не пойду. Она обеспечивает мне моральную поддержку.

Хоул завел глаза к потолку, но спорить не стал.

Они величественно ступили на улицы Кингсбери. Софи, разумеется, обернулась поглядеть, на что похож замок в этих краях. Она увидела огромные полукруглые ворота с врезанной в них крошечной черной дверкой. Остальной замок был просто скучной оштукатуренной стеной между двумя резными домами.

— Не спрашивайте, я и так отвечу, — прожурчал Хоул. — Это пустующая конюшня. Нам сюда.

Они зашагали по тротуару, чувствуя, что изяществом облика готовы поспорить с любым из прохожих. Народу кругом было немного. Кингсбери находился далеко на юге, и здесь стояла удушающая жара. Мостовая сверкала. Софи обнаружила еще одно неудобство старости: от жары ей стало нехорошо. Роскошные здания плыли перед глазами. Софи стало досадно — она так хотела посмотреть столицу, а теперь видела лишь очертания высоких дворцов и золотых куполов.

— Да, кстати, — вспомнил Хоул. — Миссис Пентстеммон будет называть вас миссис Пендрагон. Здесь меня знают как Пендрагона.

— Почему? — удивилась Софи.

— Для маскировки, — ответил Хоул. — Пендрагон — это очень красиво, гораздо лучше, чем Дженкинс.

— Меня моя простая фамилия вполне устраивает, — пожала плечами Софи, сворачивая наконец в узенькую тенистую улочку.

— Хаттер — это ведь значит «шляпник»? — уточнил Майкл.

— Не всем же быть безумными шляпниками, — криво усмехнулся Хоул.

Дом миссис Пентстеммон был высокий и красивый. Он находился в самом конце узкой улочки. По обе стороны от изящного крыльца стояли апельсиновые деревца в кадках. Дверь открыл пожилой дворецкий в черной бархатной ливрее. Он провел их по черно-белому шахматному мраморному полу передней, где было восхитительно прохладно. Майкл украдкой вытер потное лицо рукавом. Хоул, которому, похоже, никогда не бывало жарко, обращался с дворецким как со старым приятелем и обменивался с ним шуточками.

Дворецкий передал их пажу в красном бархате. Паж повел гостей по полированным ступеням так церемонно, что Софи начала понимать, почему это хорошая разминка перед визитом к королю. Она чувствовала себя словно во дворце. Когда паж впустил их в гостиную с опущенными шторами, Софи решила, что и дворцы не бывают такими элегантными. В этой комнате все было белое, голубое и золотое, а также маленькое и изящное. Но изящнее всего оказалась сама миссис Пентстеммон. Она была высокая и тонкая и сидела прямо-прямо в голубом кресле с золотой вышивкой, одной рукой в золотой нитяной митенке твердо опираясь на трость с золотым набалдашником. Платье на ней было шелковое, цвета тусклого золота, фасона строгого и старомодного, а сухопарое ястребиное лицо широким полукругом венчал старинный золотой головной убор, изрядно напоминавший корону. Таких элегантных и страшных дам Софи еще никогда не видела.

— Ах, мой милый Хоуэлл, -. произнесла дама, протягивая золотую митенку.

Хоул поклонился и поцеловал митенку — несомненно, именно этого от него и ждали. Он поклонился очень грациозно, однако общее впечатление было напрочь испорчено тем, что свободной рукой Хоул делал за спиной яростные знаки Майклу — отойди, мол! Майкл не сразу сообразил, что должен был остаться у входа, рядом с пажом. Он поспешно попятился, радуясь возможности оказаться подальше от миссис Пентстеммон.

— Миссис Пентстеммон, позвольте представить вам мою старенькую матушку, — сказал Хоул, поманив Софи поближе. Поскольку Софи чувствовала то же, что и Майкл, Хоулу пришлось снова сделать яростный знак.

— В восторге. В восхищении, — пропела миссис Пентстеммон, протягивая Софи золотую митенку. Неизвестно, ожидала ли миссис Пентстеммон, что Софи тоже поцелует ей руку, но Софи все равно не смогла бы себя заставить это сделать. Вместо поцелуя она просто коснулась митенки пальцами. На ощупь рука миссис Пентстеммон была как старый холодный коготь. Почувствовав этот холод, Софи страшно удивилась, что миссис Пентстеммон вообще жива.

— Простите, что не встаю, миссис Пендрагон, — сказала миссис Пентстеммон. — Здоровье уже не то. Поэтому мне и пришлось три года назад оставить педагогическое поприще. Соблаговолите садиться.